КАЛЕНДАРЬ.

ли вы мне честь?..

Она только и ждала этого предложения.
Незнакомец сел за руль и тронул машину с места; Альвина исподтишка бросала быстрые взгляды на его профиль. Он чем-то напоминал ей того Клауса, чьи черты жили в ее воспоминаниях, но лицо незнакомца напоминало ей и много других лиц - лиц соблазнителей с киноэкрана и из жизни. Ну и что? Он мало походил на живого человека, скорее он был воплощением Любовника, о котором мечтают все женщины.

Этот вечер Альвина прожила как в кино: рестораны, ночные клубы, шампанское, приглушенный свет. Хмельная и согласная на все ("это ведь только сон." - оправдывала она собственную смелость), она поехала к нему и всю ночь провела в его объятиях.

Но когда фрейлейн Бернауер проснулась, она лежала на простынях из пожелтевшего хлопка, а не из розового льна. Она вспомнила все и залилась краской стыда - как она могла решиться на такое?

Воскресенье тянулось бесконечно долго до тот момента, когда она открыла новое окошечко. Она перенеслась в горы и долго бродила, любуясь заснеженными пиками, водопадами, глубокими долинами. Она охапками рвала горечавку и эдельвейсы...

Первозданная чистота горных вершин вернула ей добродетель, но в глубине ее души осталось легкое сожаление о той ночи. А потому ее испугала и обрадовала Эйфелева башня, нарисованная в следующем окошечке.

- Ну что, милашка, двинем?

У парня в кожаной куртке с поднятым воротником, который заговорил с ней, были светлые лохматые волосы. И, не ожидая согласия, он взял ее за руку и повел от погребка к погребку по джунглям Сен-Жермен-де-Пре. Захмелев от красного вина и мяуканья джаза, Альвина пыталась призвать на помощь последние остатки своей морали, в душе побаиваясь своего гида.

"Пусть эта ночь кончится, - уговаривала она сама себя, - но без..."

Ночь кончилась. Всю ночь они простояли в какой-то подворотне на улице Драгунов, обнимаясь и целуясь.

После этого Альвина забыла о своих высочайших моральных принципах: она любила красавца рыбака на одном из пляжей Капри, плавала в голубой лагуне и танцевала хулу-хулу, пересекала Атлантику на борту "Бремена", принимала ухаживания боцмана американского военного флота, с которым познакомилась в ресторанчике где-то в Сан-Пауло.

Вскоре она заметила, что магическому календарю не мешали ни эпохи, ни расстояния. Она побывала в зеленом Веймаре и встретилась с великим Гете в похожем на античный храме любви, а у подножия минарета Хиральда, что в Севилье, у нее было свиданье с самим Дон Жуаном де Мараньо.

Отныне ей нравилось все, что будило воображение, ибо позволяло ей отправляться по ночам навстречу новым приключениям. Так однажды на работе она заметила, что одна из машинисток с улыбкой знатока прячет в ящик стола книжонку с красочной обложкой.

- Мне приходится читать ее здесь, - объяснила владелица книги. - Если отец найдет ее среди моих вещей, он мне устроит такую баню...

Она показала фрейлейн Бернауер название - "Похождения Императрицы".

"Ну нет! - подумала она. - Нет, нет и нет! Так далеко заходить нельзя..."

И в этот же вечер Альвина шлялась вместе с Мессалиной по трансеверинским притонам.

Так день за днем тратила Альвина клеточки своего календаря.
И однажды утром, вернувшись из сказочной, нереальной Венеции, тонувшей в золотом тумане Ренессанса, где провела ночь в объятиях испещренного шрамами кондотьера, она вдруг почувствовала себя безмерно усталой.

Наступило двадцать третье декабря. Альвина не работала. Впереди была пустота ожидания, и она успела прийти в себя.

Жизнь у нее не удалась - серость и сплошные разочарования. А потом вдруг, за несколько недель, она вкусила всех радостей бытия. Так почему же она ощущала такую пустоту и неудовлетворенность?

Она задумалась, и вдруг ей все стало ясно.
Ожаднев от легких удовольствий, она брала любовников подряд, одного за другим, но любила ли она хоть одного из них?..

Она глянула на календарь: осталось только две клеточки - одна под ветвями огромной заснеженной ели и вторая, хранившая тайну дверь замка.

Фрейлейн Бернауер после долгих поисков нашла наконец истину и подняла ставенку: там были нарисованы сердца, обвитые гирляндой роз.

Тот, кто пришел на свидание, не был похож на других. Они были одни - он и она. Держась за руки, они гуляли среди цветущих кустов майской сирени, прохаживались по парку Нимфенбурга, кормили хлебом лебедей, сидели на скамейке, прижавшись друг к другу, счастливые лишь от того, что были вместе. Они даже ни разу не поцеловались, ибо чувствовали себя совсем совсем близкими, как чувствуют себя старые супруги или обрученные, уверенные в своей любви, а потому целомудренные. Потом он проводил ее домой, но порога ее жилища не переступил.

- Я еще увижу тебя? - спросила она.
- Если захочешь.

И вот настал рождественский вечер.

На календаре осталась только одна закрытая ставенка - ворота замка. Альвина открыла ее.
_________________

Три дня спустя фрау Гуггенбюхлер засыпала ненужными подробностями полицейского, который без особых волнений осматривал комнату.

- Ничего не понимаю. Я уверена, что она не выходила; я бы обязательно заметила ее. Поэтому я и не волновалась. Потом ее молчание показалось мне подозрительным. Я заглянула в комнату - она была пуста! Я подождала, думая, что ошиблась (правда, это невозможно), и она все- таки вышла. Но куда, ведь Рождество - семейный праздник. Она не возвращалась, и я предупредила вас. Она заплатила мне по тридцать первое декабря. Если она и взаправду исчезла, я хочу получить свою комнату назад.

Полицейский кивал головой.

- Ну что ж, мы начнем следствие. У нее были родные?
- Насколько мне известно, нет.
- Где ее личные бумаги?
- Она хранила их вон там, в ящике на столе.

Полицейский подошел к столу и прошел мимо аляповато раскрашенного рождественского календаря - одного из тех, что раздают ради рекламы; ставенка над каждой клеточкой была приподнята, и виднелись наивные грубые рисунки. Полицейский машинально оглядел календарь.

- Хм, - сказал он, - любопытно. Двадцать четвертого рисунка нет.

И на самом деле, позади распахнутых ворот ничего не было - там зияла дыра.

Жаклин Остерра.
Перевод с французского Аркадия Григорьева.