Будем зимовать

Утром проснёшься, а трава уже поседела и луна
вся засахарена инеем.
Затопишь печку, протрёшь газетой запотевшие окна,
принесёшь из сарая дров.
Накинешь старую куртку, обуешь галоши и выйдешь во двор
посмотреть –
прямо ли поднимается столб дыма из трубы,
и нет ли у него недопустимого отклонения от перпендикуляра.
Пройдёшь в сад, посмотришь на серое,
в редких антоновских яблоках, небо,
сладко поёжишься от холода и вернёшься в тепло.

Спустишься в погреб, в который раз пересчитаешь заготовленные на зиму банки с солёными и маринованными огурцами,
помидорами, клубничным вареньем, смородиновыми компотами, поговоришь с картошкой, морковкой и капустой,
успокоишь их, пообещаешь,
что сильных морозов не будет,
споткнёшься об огромную, бесчувственную тыкву и на бутыль с вишнёвой наливкой даже искоса не взглянешь,
потому как рано на неё смотреть, а тем более трогать.

Перед сном подбросишь дров в печку и
уснёшь, думая о том,
как там сейчас дым – не погнуло ли его вет…
и тут же проснёшься от оглушительного шороха в углу, за тумбочкой – оказывается, мыши вернулись из огорода в погреб и теперь обустраиваются.
Кинешь тапком в угол и подумаешь:

"Ну, вот.
Теперь все дома.
Можно зимовать..."

(Михаил Бару)